Девять отечественных фильмов, по которым можно изучать дореволюционный Петербург. В программе: Серебряный век, спиритические сеансы, чудо синематографа, а также стачки и порнография
Черная вуальРежиссер: Александр Прошкин
В ролях: Александр Абдулов, Сергей Маковецкий, Ирина Метлицкая, Ирина Розанова, Владимир Ильин, Татьяна Васильева
Миллионер Рокшин (Абдулов) был типичным представителем эпохи раннего русского капитализма, убежденным гедонистом, гениальным любовником и, соответственно, идеальной жертвой в классическом детективе — с убийством и множеством подозреваемых из ближнего круга.
Впрочем, тщательно прописанная детективная интрига (один из сценаристов — постановщик «Десяти негритят» Говорухин), кажется, меньше всего волнует режиссера. Здесь он в первую очередь упивается малооблюбованной столичной фактурой начала века. Презирающие друг друга господа любезничают за бильярдом «непременно с хересом», а под утро ездят пить шампанское в Стрельну. Их несчастные дамы бесконечно хохочут с однообразной заливистостью. «Аристократы сатиры» пишут в журнальчики каламбуры, сейчас уже мало кому понятные. В полицейском участке во время допроса нюхают кокаин — причем и подозреваемая, и следователь одновременно.
Осознанно или нет, реалии начала века рифмуются с реальностью, современной фильму, — молодой Россией 90-х годов. Член правительства вынужден считаться с фабрикантом-олигархом и ублажать его разговорами да обедами. Сам фабрикант, пробивной джентльмен с Урала, вместо малинового пиджака ходит по кабинету в аналогичного цвета шлафроке. «Господи, что с нами будет лет через десять?» — сокрушается, глядя на этого дельца, старая аристократия. И вправду, даже самый положительный ее представитель — следователь в исполнении Сергея Маковецкого хоть и задается по интеллигентской привычке проклятыми вопросами Достоевского, но все больше напоминает главного героя «Живого трупа» Толстого.
Первая встреча, последняя встречаРежиссер: Виталий Мельников
В ролях: Михаил Морозов, Олег Ефремов, Юрий Богатырев, Сергей Шакуров, Иннокентий Смоктуновский, Гражина Шаполовска, Николай Крючков, Леонид Куравлев
«Мы переживали те годы, которые шли за 1905-м: годы душевной усталости и повального эстетизма. <...> В обществе — тщедушные барышни босиком воскрешали эллинство. Буржуа, вдруг ощутивший волю к „дерзаниям“, накинулся на „вопросы пола“. <...> На улицах строились декадентские дома. И незаметно надо всем этим скоплялось электричество. Гроза ударила в 1914 году», — Ходасевич в «Некрополе», даром что о Москве писал, идеально обозначил время и декорации, в которых разворачивается еще один питерский ретродетектив, на сей раз отечественная версия Пуаро. Правда, вместо импозантного сыщика здесь физиономически похожий на него детектив-любитель Петя Чухонцев, который, отдавая дань эпохе, посвящает расследование убийства Прекрасной Даме.
Убили чудаковатого изобретателя, одного из многочисленных непризнанных гениев, которыми переполнены петербургские чердаки и подвалы. Ниточка в итоге дотягивается до высших эшелонов власти и угрозы национальной безопасности, которую эти высшие эшелоны в упор отказываются замечать. С немецким шпионажем патриоту империи приходится бороться орудиями народовольцев — пистолетом и динамитом.
Но атмосфера вечно праздной столицы не располагает замечать грядущей опасности: новогодняя ночь освещается тысячами лампочек, подвыпившие господа въезжают в рестораны на конях, какой-то восторженный студент поднимает тост за все, «чем еще одарит нас ХХ век в своей зрелости», и выходка детектива Пети, попытавшегося посреди этого балагана обезвредить государственного преступника, стала лишь еще одним забавным происшествием. В конце концов, страна прощалась с последним счастливым годом в своей истории и с надеждой встречала новый, 1914-й.
ещё немного ПитераЮность Максима
Возвращение Максима
Режиссеры: Григорий Козинцев, Леонид Трауберг
В ролях: Борис Чирков, Валентина Кибардина, Михаил Тарханов, Михаил Жаров, Николай Крючков, Юрий Толубеев
Канун нового, 1910 года. Господа мчатся по завьюженному Петербургу на санях и упряжках, разбрызгивая по пути шампанское. Затем мы оказываемся в ресторане, где подвыпивший старичок зачитывает выдержки из свежей газеты: «О чем мечтает известный депутат Пуришкевич? Пуришкевич желает, чтобы в наступающем году Россия избавилась от жидовского племени. Чего желает звезда оперетты В. В. Кавецкая? Она мечтает, чтобы уродливый танец ойра сменился более изящным. Что пророчит автор оккультных романов Крыжановская-Рочестер? Год пройдет под астральным знаком Козерога, что сулит миру порядок и земную нирвану». Так в двух декорациях за две минуты нас вводят в исторический контекст. Это реальные факты и имена, идеальная выборка, показывающая дореволюционный Петербург как столицу пошлости и мракобесия.
Тем временем на улицах просят милостыню инвалиды Русско-японской войны, на заводах и стар и млад отбывает свой 12-часовой рабочий день, а на Петербургской стороне в одном из темных дворов, перерезанных непременными бельевыми веревками, в явочной квартире сочиняет воззвания революционное подполье.
Еще глубже в подпольный Петербург мы погружаемся в «Возвращении Максима», где действие происходит в 1914 году, а главный герой наконец седлает волну народного гнева. До финального столкновения на Нарвской заставе практически все действие заперто в четырех стенах. Члены стачечного комитета нервно мусолят цигарки в трактирных комнатах. Организовывают забастовки, из-за которых рабочим придется продавать пиджаки, чтобы купить кусок третьесортной колбасы (впрочем, пролетарий всегда готов голодать за правое дело). В типографию легальной, вообще-то, газеты «Правда» регулярно наведываются с облавами цепные псы царского режима.
Судя по «Возвращению Максима», столичные пролетарии в 1914 году занимались двумя вещами — подготавливали революцию и пели. Когда эти два действия объединялись, это называлось стачкой. Сначала по улицам раздавалась «Марсельеза», затем — звуки выстрелов. «Ну, кажется, налаживается наша с тобой семейная жизнь, Наташа», — скажет главный герой своей товарищу возлюбленной во время строительства баррикад на Выборгской стороне.
Господин оформитель
Режиссер: Олег Тепцов
В ролях: Виктор Авилов, Анна Демьяненко, Михаил Козаков, Иван Краско
В Петербурге «Господина оформителя» никакой революции, как и самого пролетариата, быть не может. Да и вообще, как замечали поэты той эпохи, стоит ли «серьезно обсуждать вопросы социальной несправедливости в мире, где существует смерть».
Фильм вполне по-постмодернистски обходится с эпохой модерна, отдавая дань произрастающим друг из друга Серебряному веку и декадансу. Достаточно вспомнить, как в декорациях мистического романа здесь звучит пластинка стихов Александра Блока. Фантастически на него похожий актер Виктор Авилов играет оформителя, встретившего свою умершую натурщицу в качестве кукольной жены неприятного богатея.
В вольной экранизации рассказа Александра Грина изображен не исторический Петербург, а город, придуманный все в тех же блоковских стихах или, например, романах Андрея Белого. Граница между реальным и потусторонним размыта, «Смерть и Время царят на земле», а Художник в сфере Прекрасного соревнуется с Богом, потому что эстетическое чувство здесь возведено в религиозное.
Про уродов и людей
Режиссер: Алексей Балабанов
В ролях: Сергей Маковецкий, Виктор Сухоруков, Динара Друкарова, Анжелика Неволина, Вадим Прохоров
Еще одна эстетская картина, но подходящая к городской культуре с противоположного от «Господина оформителя» полюса. Формальная тема — порнография, которая с огромной скоростью распространилась после Манифеста 17 октябряМанифест 17 октября 1905 года — законодательный акт верховной власти Российской империи, обнародованный 17 (30) октября 1905 года, ставший результатом революции 1905 года. Манифест провозглашал и предоставлял политические права и свободы, такие как: свобода совести, свобода слова, свобода собраний, свобода союзов и неприкосновенность личности.
: неизбежное следствие свободы слова, обрушившейся на и без того погибающую империю. Порнооткрытки снимаются в обычных петербургских подвалах, предположительно как раз по соседству с революционными типографиями. Наверху — страшный, вымерший город, как в дебютных балабановских «Счастливых днях», только из серого перекрашенный в желто-коричневый.
Единственные полноправные хозяева этих каналов, проспектов и парадных — изготовители ходового товара: человек из ниоткуда со стеклянным взглядом — немец Иоганн (Маковецкий), обладатель самой неприятной улыбки на свете Виктор Иванович (Сухоруков) и юный фотограф с промышленной фамилией Путилов (Прохоров). Персонажи без прошлого и без характера, эта троица вполне по-символистски становится образом Зла, в чьи руки добровольно отдается вконец запутавшаяся эпоха. Декаданс — или, если хотите, духовный упадок — характеризуется здесь тем, что любовь, да и вообще любое чистое чувство заменяется его извращенным подобием. Девушки здесь становятся женщинами после того, как их высекут перед любимым мужчиной. Единственный за весь фильм (несмотря на количество обнаженки) половой акт происходит за кадром — и слава богу, потому что это секс начинающей порноактрисы и сиамского близнеца. Иоганн, чтобы увидеть единственного дорогого ему человека, ходит на «сеансы для взрослых» (к слову, этот любимый человек — его покойная столетняя нянька). Вот тебе и хваленая «предельность чувств», «безумства несытой души»!
Гарпастум
Режиссер: Алексей Герман-младший
В ролях: Данила Козловский, Евгений Пронин, Чулпан Хаматова, Леонид Мозговой, Гоша Куценко
В «Гарпастуме» город не вымерший, но вымирающий. Растворяющийся в низко нависшем тумане вместе со своими томными жителями. Два брата — симпатичных дурачка не замечают окружающей удушливости, играют с пацанами в футбол и мечтают построить стадион, на котором они накостыляют англичанам. На дворе 1914 год, но его историческая значимость доходит до них и до нас лишь в обрывочных фразах: «Говорят, в каком-то Сараево убили то ли принца, то ли герцога. Теперь все подорожает». Чуть позже: «Уже несколько дней одни марши, как будто другой музыки нет. Все чем-то непрерывно восторгаются». Еще чуть позже: «Говорят, из зоопарка лев сбежал от тоски». Как в фильмах старшего Германа, то и дело кто-то себе под нос бормочет: «Смешно», когда говорит о грустных и непонятных вещах. Здесь вообще много что сделано как у старшего Германа. Вот эти маргинальные выселки, например, с торгашами и уголовниками в одних бараках. По этим рабочим окраинам опасно ходить, хотя никаких стачек не наблюдается — просто прибьют ни за грош.
На улице тоска, поэт Блок жалуется, что из-за луж по городу не пройти. Серебряный век сидит по салонам в своей вдохновенной муторности, Мандельштам читает про то, как «тяжка обуза северного сноба», кто-то предлагает кому-то написать куда-то статью о чем-то, но у герметичного этого круга появляется ощущение, что мир перестал крутиться вокруг них, и вместе с этим приходит ощущение скорой погибели. Неслучайно на роль Блока режиссер выбрал Гошу Куценко, потому что он похож на фотографию поэта в гробу. Старый мир медленно умирает вместе со всеми, кто так вдохновенно приближал его конец, растворяется все в том же тумане.
Агония
Режиссер: Элем Климов
В ролях: Алексей Петренко, Анатолий Ромашин, Алиса Фрейндлих, Леонид Броневой, Юрий Катин-Ярцев
Первая мировая высасывает из страны последние силы: уже оставлены Польша, Литва и по чуть-чуть Латвии с Белоруссией. Министр Поливанов докладывает императору об отказывающихся наступать корпусах. Министр внутренних дел докладывает о стачках, их количество за год скоро перевалит за тысячу. Все прочие советуют взаимоисключающие меры. «Бог даст, все устроится», — бормочет император (Ромашин) и продолжает рисовать акварельки, пить горькую и молиться Богу. Его наместником на земле для царской семьи стал Григорий Распутин (Петренко). Для большинства современников этот лжепророк из народа, страшный, могучий и вечно хмельной, стал физическим воплощением окружающего мрака и разложения. Вообще 1916 год здесь похож на липкий кошмар — неслучайно практически весь фильм построен на приемах хоррора, причем документальные вставки работают по тому же принципу.
По всей стране страшно, в Петербурге душно, и от удушья спасаются дыхательными практиками. Даже расплодившиеся по столице в неимоверном количестве великие князья предпочитают не выходить из парилки. Прозорливые давно поняли, что пора валить: «Немедленно уезжаю. В Англию, во Францию — какая разница?» — говорит Феликс Юсупов. В квартире Распутина на Гороховой, 64, огромные очереди: августейшие особы вперемешку с замызганными крестьянами. «И тебе чуда надо? Всем чуда надо!» — страшным голосом говорит Распутин, оглядываясь вокруг.
Трофимъ
Режиссер: Алексей Балабанов
В ролях: Сергей Маковецкий, Зоя Буряк, Алексей Балабанов, Алексей Герман, Анатолий Журавлев
Деревенский мужик зарубил брата. Положил топор, попробовал повеситься — не вышло, тогда поехал в Петербург (заметим, очень правильная последовательность действий). Здесь темно, грязно, желто, а зазевавшегося прохожего непременно обматерит извозчик. Данила Багров, у которого, как мы помним, тоже с братом не задалось, успел изучить «злую силу» этого города во всех ее проявлениях. Трофим успевает увидеть три приметы столицы: кабак, бордель и кинематографический аппарат. В кабаке наяривают на гармошке «На сопках Маньчжурии» (полгода как началась Русско-японская война) и под водку с супом ведут фирменные балабановские разговоры — глухие, односложные: «А я брата зарубил». — «Не поделили чего?» — «Да он с бабой моей…» — «Не зевай». В борделе все только расхохотались над его сохатой внешностью. Одна баба обещала дворником устроить, но из нумеров его поведут на виселицу. С киноаппаратом получится интереснее. Трофим по незнанию испортит кадр французу, снимавшему Царскосельский вокзал. Спустя 90 лет пленка обнаружится, но мужика из фильма придется вырезать: своей бородатой физиономией он перекрывает исторические виды. Смешно, что «посмертного палача» Трофима играет Алексей Герман, у которого история складывается из судеб конкретных людей, будто случайно попавших в объектив кинокамеры. Но обычно побеждает другая логика: история отдельно, люди отдельно. А этот город, при всем уважении, как раз построен для истории, а не для людей. источник